ДРУГ КАЛИНИНА ИЗ РОВЕНЬКОВ

Ровеньки известны с 1707 года. Находилось это селение на Земле Войска Донского. С 1934 года передано Луганской области, то есть вошло в состав Украины. Живут сейчас в городе Ровеньки 58 тысяч жителей. Кроме шахт действуют обувная фабрика и завод станочных агрегатов.

Вблизи Ровеньков — знаменитый Краснодон, где в период Великой Отечественной войны действовала подпольная организация «Молодая гвардия», которую возглавлял Олег Кошевой. «Красный Дон», «кошевой атаман» — явно из казачьего лексикона. В былые времена слово «красный» означало «красивый». Отсюда проспект Красный в Краснодаре.

Ровеньки оказались в поле нашего зрения благодаря Александре Израйлевне Сиваш, проживающей в Екатеринбурге. Встретился с нею на квартире после ее возвращения из больницы.

Иван Яковлевич Сиваш, муж Александры Израйлевны, окончив школу в Ровеньках и поработав на производстве, попал на фронт. Участник обороны Ленинграда и инвалид Великой Отечественной войны. В 1944—1945 годах служил в качестве государственного контролера в Умани, в той самой Умани, где князь Феликс Щенсный-Потоцкий, поляк русского происхождения, построил для своей скучающей жены великолепный парк, существующий по сей день и называемый «Софиевкой».

Возможно, под впечатлением красот знаменитого парка и победоносного завершения войны с фашизмом Иван Яковлевич решил жениться, и женился на Александре Израйлевне.

После окончания в 1959 году в Москве Всесоюзного заочного политехнического института приехал в Свердловск. Руководил предприятием п/я 202, потом работал в управлении снабжения Свердловского облисполкома. Начальник этого управления — Давидан Р.И. длительное время возглавлял областную федерацию волейбола, немало способствовал восхождению ныне знаменитого волейбольного клуба «Уралочка». Хозяйка квартиры к концу беседы призналась:

— А я думала, что других обладателей фамилии Сиваш, кроме моего мужа, в Свердловске нет. Хотя, по правде, один раз слышала то ли по радио, то ли по телевизору, но решила, что ослышалась.

Иван Яковлевич умер в 1994 году.

Его старшая сестра живет в Бердянске, в собственном доме на улице Франко, 53. На письмо мое не откликнулась. Оказалось, с ней случился сердечный криз, и старший сын Юрий Анатольевич увез ее к себе.

Со слов Александры Израйлевны, отца ее мужа звали Яков Иович, и до Ровеньков он жил в Ульяновской области. По какой причине Яков Иович покинул волжские берега, она не знала. Возможно, причиной этого был голод, разразившийся в Поволжье в двадцатых годах и сподвигший молодого американского врача-предпринимателя Арманда Хаммера на поездку в Россию с целью помочь голодающим волжанам. Его отец, коммунист, объединил в имени сына два символических слова — «рука» и «молот». Но вместо Волги Хам-мер попал в голодающий Екатеринбург, где в подвалах местного ГУМа ему показали огромные запасы ценных мехов.

— И с таким богатством вы голодаете? — воскликнул в удивлении американец, дед которого строил корабли в Херсоне и добывал соль на Сиваше. Хаммер тут же договорился купить эти меха за миллион долларов и на эту сумму поставить из США пшеницу. По телеграфу приказал своему компаньону, брату Виктору, купить на имевшийся у них миллион долларов продовольственной пшеницы и отправить пароходом в Россию. Виктор Хаммер возмутился:

— Ты сошел в России с ума. Нельзя так рисковать!

Но Арманд, владевший контрольным пакетом акций компании, настоял на своем. За меха они выручили три миллиона долларов. О поставке в Россию из США пшеницы узнал В. И.Ленин и, поблагодарив А. Хаммера, предложил взять на Урале в концессию любое крупное горное предприятие. Вождь Советской России знал о технической отсталости этой отрасли, где продолжали вручную пилить доски и кирками долбить скальные породы.

Первая концессия Страны Советов состоялась на «Ураласбесте», куда А. Хаммер поставил неизвестные еще в России экскаваторы, бурильные станки, пилорамы. Сотрудничал А.Хаммер (1898—1990) с СССР всю жизнь, лично встречался со всеми нашими вождями, начиная с В. И. Ленина и кончая М. С. Горбачевым. Он стал миллиардером, переключившись на нефтехимию. И львиную долю своих доходов сделал на СССР, хотя в мемуарах об этом не написал.

Не дождавшись ответа из Бердянска, я вновь побеспокоил Александру Израйлевну, не особенно надеясь на положительный результат. Однако опасения не подтвердились. Накануне в Екатеринбург звонила самая младшая сестра Ивана Яковлевича — Вера Яковлевна. Живет она в Черкассах, областном городе Украины. И хотя здоровье Веры Яковлевны также желает лучшего, но с ее помощью «лед тронулся». К его движению присоединилась и Клавдия Яковлевна, не имеющая возможности писать, но сообщившая по телефону ценную информацию: ее дед Иов до 1900 года жил в той же Петропавловке, что рядом со станцией Рассыпная и недалеко от города Тореза.

А наш отец ездил, и не один раз, в Торез. Зачем и к кому он ездил, сейчас не узнать. Только мне смутно помнится, что ездил к родственникам.

* * *

В начале XX века Иов Сиваш (отчества никто не знает) купил в Ульяновской области у деревни Бекетовка, что в Сангелеевском районе, ни много ни мало 400 десятин земли. Земля эта почти на берегу Волги. И эту солидную площадь он сам и его донецкие родственники ездили ежегодно обрабатывать. Это значит, что местных жителей он, если и брал на работу, то в ограниченном количестве.

Несомненно, близость к сельхозугодиям Волги, мощной водной артерии, заметно увеличивала стоимость каждой десятины земли, так как предоставляла владельцу возможность относительно дешево транспортировать зерно или животных в крупные торговые центры. Это обстоятельство говорит и о финансовых возможностях покупателя, приехавшего из маловодного Донецкого края.

Со слов матери Вера Яковлевна так описывает дедушку Иова и бабушку Василису:

«Когда они родились, не знаю. Дедушка у нас был красивый, статный, в плечах — великан, живота никакого, просто величественный и умный, при этом характер, как и у моего папы, спокойный и рассудительный. Бабушка Василиса была из богатой, знатной семьи. Отличалась высокомерием, горделивостью, своенравием. Ставя тарелку с едой на стол, она не смотрела на дедушку. Для нас это было дико, так как наши папа и мама жили дружно, любя друг друга. Я, будучи школьницей, задала маме вопрос: «Почему наша бабушка так относится к дедушке?» Мама ответила, что бабушка — дворянка. А дедушка хоть из богатой, но не титулованной семьи. Их родители дружили семьями и засватали бабушку с детства. Свою жену дедушка первый раз увидел, когда приехал забирать ее к себе».

Имя Иов меня заинтриговало, тем более что единственный носитель такого имени среди Сивашей смог купить 400 десятин земли. Имени Иов в антропонимических справочниках и энциклопедиях широкого пользования не оказалось. Очевидно, желающих носить имя библейского праведника, такого же, как и спаситель человечества Ной, немного. Любопытно, что в Мурманской области есть река Иова, что опять же заставляет вспоминать Арктиду (Гиперборею). Кстати, в «Ведах», «Авесте», Библии и других древних книгах отсутствуют упоминания о Гиперборее и гиперборейцах, поскольку это вообще не автохтонное, то есть не зародившееся в данной стране, наименование. Дословно этноним гиперборейцы означает «те, кто живет за Бореем (северным ветром)». И представьте себе, в книге Иова подробно, эмоционально описывается полярная ночь: «Ночь та, — да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев! О! Ночь та — да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселие! Да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить Левиафана (в Библии — морское чудовище. — Авт.). Да померкнут звезды рассвета ее: пусть ждет она света, и он не приходит: и да не увидит она ресниц денницы...» (Иов 3, 6—9).

Отсюда напрашиваются два вывода:

1. Праведник Иов — гипербореец, коль описывает полярную ночь не с чужих слов'. И кроме того, не рядовой житель, коль его именем названа река.

2. Присвоение священником, служителем церкви, новорожденному мальчишке имени Иов не могло быть рядовым фактом. Скорее всего, что-то существенное сподвигло священника на такой шаг.

«У дедушки было пять сыновей и три дочери, это те, что остались в живых, — продолжает Вера Яковлевна, — фотографий дедушки и бабушки у меня нет, должны быть у Клавдии Яковлевны. У старшего дяди Иосифа было два сына, и оба во время войны остались за границей, домой не вернулись. Самый младший дядя Ваня погиб на войне. У него осталось три сына: Виктор (1933), Юрий (1936) и Николай (1941)».

* * *

«О папе, самом дорогом и любимом, я могу сказать только одно — таких людей, как мой папа, сейчас, наверное, нет на свете. Что культурный, что добрый, что умный, самый честный человек не только для нас, но и для многих посторонних, которые неоднократно говорили нам об этом.

Мы никогда не видели папу злым или раздраженным. К нему прислушивались, с ним считались, а для нас — его детей — папа всегда был непререкаемым авторитетом. Мы его очень и очень любили.

Кстати, мама говорила, что папа многое унаследовал от дедушки, как умом, так и характером. В доказательство сказанному всего один пример. Когда Клавдия Яковлевна, его старшая дочь, забирала родителей к себе в Бердянск, то на проводы в Ровеньках сошлось два района города: люди долго уговаривали папу и маму, не хотели их отпускать.

Папа родился, кажется, в 1889 году. Мама на два года позже, родом она из г. Енакиево Донецкой области. В Бекетовке, на Волге, родились мои старшие сестры Клава, Маша, Лида и брат Ваня. Иван Яковлевич удался в папу и умом, и характером, а Клава умом в папу, а характером в бабушку-дворянку.

Папа служил в царской армии на финской границе вместе с Михаилом Ивановичем Калининым, впоследствии «всероссийским старостой». Михаил Иванович был старше папы, но они дружили, и дружба эта длилась до самой смерти М.И.Калинина (1875—1946).

10 июня 1946 года мы привезли сено и расположились на нем спать, чтобы его не утащили чужие. Папа рассказывал нам очередную сказку. В это время подъехал «черный ворон». Увидев у калитки дома «черного ворона», мама задрожала и заплакала: «Яша, это все!»

Но один из приехавших чекистов сказал маме:

— Да не плачьте, он едет на похороны!

О, как мы ждали его возвращения. Отец вскоре вернулся и привез много подарков:

— Это вам от дяди Миши. Он подарки эти приготовил и завещал передать вам.

Но я забежала вперед.

Когда семью нашу в Бекетовке раскулачили и привезли на станцию, чтобы отправить в Сибирь, папу перед началом погрузки в вагон вызвали к начальнику станции и приказали, чтобы он с семьей, а также дедушка и бабушка не грузились в вагон, а сели на подводы, хотя в телеграмме из Москвы предлагалось семью Сивашей не раскулачивать. Но местные чекисты решили по-своему и повезли их на подводах в Гайворон. Где это селение, я не представляю, думаю, что в Донецкой или Запорожской области. (Ближайшее к Бекетовке село Гайворон находится в Саратовской области. Есть Гайвороны в Черниговской, Белгородской, Кировоградской областях и в Приморье. До них на телеге доехать за короткий срок нельзя. — Авт.)

В Гайвороне папу поместили в мужской лагерь, маму — в женский, а детей — в коммуну. Из Гайворона раскулаченные Сиваши сбежали в Донбасс. О, если бы я могла описать это бегство. Если объездчики догоняли убегавших, то они их убивали на месте.

Папа не рассказывал, как он убегал. А мама, как женщина, об этом очень часто, со слезами, вспоминала. Мы ее слушали внимательно. Мама сутки сидела в каком-то болоте, пока не привели к ней двух детей. После этого втроем они сидели там же еще сутки, пока не получили условный сигнал:

— Можно выползать.

Мама уже знала, что папа находится в Ровеньках. Как он об этом сообщил, не помню. Мама не могла бежать, оставив детей, которых определили в Гайворонскую коммуну. Поэтому она отдала все свое золото надзирателям коммуны, чтобы они позволили забрать Клаву и совсем маленькую Лиду. Ваня и Маша в это время находились в Енакиево, у маминых родственников, поэтому они «не кулаки».

Теперь, думаю, понятно, как мы оказались в Ровеньках. Раньше это был хороший город: в центре города естественный парк площадью 180 га, ухоженные дома и улицы. Теперь город не узнать — разваливаются дома и все остальное. Мы два раза строились в Ровеньках. Во время войны наш дом разбила бомба или снаряд. Второй раз построились аж в 1950 году. После этого мы все разъехались кто куда, оставили родителей одних.

* * *

Вернусь назад. Когда папа служил на финской границе, мама приехала к нему. Но у папы были учения: пришлось ждать, пока оформят пропуск. Вместе с ней, как потом выяснилось, ждал пропуск и Ульянов (Ленин). Их кормили из одного котелка солдатской кашей и компотом. По словам мамы, Ульянов, увидев в каше много жира, сказал:

— Пойдемте, сударыня, сольем жир, а потом будем кушать.

Папа, приезжая на побывку или в отпуск, часто рассказывал об Ульянове, и лишь после революции сказал о Ленине. Так вот Ленин лично посылал папу учиться в военную академию. Он говорил:

— Яков, хорошая у тебя голова, учись, далеко пойдешь!

Но когда было папе учиться, когда братья и сестры еще не определились, у самого дети маленькие да и дедушка возражал: папа был его правой рукой. Старшему Иосифу дедушка не доверял.

А с Лениным вышло так. Как-то Ульянов под видом слесаря-сантехника предложил роте, в которой служил папа, решить задачку:

«Я приду через неделю. Если кто из вас ее решит, тот умница».

В роте запрещалось держать ручки и карандаши. Папа, по его словам, четыре дня мучился, не мог решить эту задачу. Не получалось и у Миши (так папа называл Калинина). На пятую ночь папе снится сон, в котором он видит решение задачи. Папа проснулся, вскочил с кровати, а записать приснившееся решение нечем. Но тут он вспомнил о железке, которую принес, чтобы сделать перочинный ножичек, и с ее помощью на тыльной стороне тумбочки он зафиксировал решение. Когда сантехник увидел «резьбу на дереве», то сказал папе те самые слова насчет учебы.

О революции и Гражданской войне я ничего не знаю. После Гражданской войны папа вернулся к родителям. Перед этим М. И. Калинин говорил папе:

— Пиши, Яша, старикам. Пусть продают землю. Будет заваруха.

Но бабушка не разрешила продавать землю. Очевидно, как и многие, не могла поверить в возможность какой-то коллективизации...

После бегства из Гайворона папа устроился на работу в совхоз «Коминтерн», что в 30 километрах от Ровеньков. Работал трактористом. Старался, бедненький, работать на совесть, чтобы никто не догадался, что он кулак. В 1939 году папу как передовика производства и члена партии выбрали делегатом, кажется, XVI съезда ВКП(б). В Москве на съезде М. И. Калинин предложил папе переехать в Москву:

— Забирай, Яша, семью и переезжай сюда. Я устрою тебя на работу в Кремль.

— Миша, ты забыл, что я сын кулака.

С началом войны папу взяли шофером первого секретаря горкома партии, и они эвакуировались. Мама эвакуироваться не захотела.

В 1943 году папа попал в плен и до 1945 года находился в окрестностях Мюнхена. Потом работал охранником на шахте. Работа эта ему не нравилась, и он 25 лет проработал плотником, строил дома людям, в том числе и себе построил в 1950 году второй дом. Работал папа до 78 лет, помогал стать на ноги нам, своим детям, потом внукам.

Случился у него микроинсульт, но он все равно продолжал ходить на рынок: у мамы отказали ноги, катаклизмы жизни выходили боком...

Папа очень любил людей, животных, и они это чувствовали. Когда он строил дома, то в напарники взял деда Левченко. На каждом подворье, где строился дом, у хозяев были собаки. Так вот эти собаки папу пропускали во двор беззвучно, а напарника его ни за что. Дед Левченко не мог этого понять.

Папа до конца дней своих выглядел очень молодо. Его волосы оставались черными, только на висках слегка посеребрелись. Все чужие звали его дядя Яша, а маму — бабушкой. Это длилось лет 20.

Не знаю, верил ли папа в Бога, но мама ходила в церковь, пока ноги носили. Перед самой смертью папа вышел за ворота дома, постоял на улице, вернулся и говорит:

— Мать, когда умру, я хотел бы, чтобы меня отпели в церкви.

— Так мы же в церкви были 63 года тому назад, когда венчались. И ты в Бога не верил.

— Я Бога всегда держал в своем сердце.

Умер папа 31 декабря 1977 года, а мама 6 мая 1983 года.

Мы выполнили просьбу отца.

Если хватит сил и здоровья, я напишу вам о моих сестрах и братике. Я пришлю вам последнее письмо Ивана Яковлевича (см. № 76 цветы, вкладки). Он рвался приехать на мой юбилей. Не смог по причине смерти.

После папы это вторая умница и, наверное, самый честный коммунист. Его жена Александра Израйлевна говорила, что если бы не Ванины совесть и честность, мы бы давно были в Израиле. Но он оставался патриотом своей Родины до конца своих дней.

Виктор Григорьевич, приезжайте к нам в гости. Черкащина очень красива — леса, Днепр могучий и хохлов полно. На то мы — «центральная Украина».

Сестры 

Здоровья и сил Вере Яковлевне хватило, чтобы написать о сестрах:

«Моя старшая сестра Клава родилась в 1922 году. Она у нас самая красивая и талантливая. Мама говорила: «Это растет вторая бабушка, властная, умная». Характер у нее строптивый, гордый, прямой. Говорит, что думает. Для нее ничего невозможного не существовало. Она многое, в том числе мужскую работу, делала сама: никому не доверяла. Закончила Ростовский мединститут, стоматологический факультет. Одновременно училась в Ростовском художественном училище. Очень красиво рисовала. Там же занималась вокалом. Хорошо пела. В Ровеньках ее звали артисткой. Клава всех нас учила, работая днем и ночью, чтобы помочь отцу в строительстве дома. Еще в 1947 году ее парень Толя посватался к ней. Получил ответ:

«Замуж пойду тогда, когда выстрою родительский дом».

Анатолий Григорьевич, военный летчик, уехал в Приморский край, в г. Ворошилов (ныне Уссурийск), и только в 1950 году они поженились.

В 1953 году у них родился сын Юра, а спустя пять лет — Вова. Оба сына закончили институты. Доучивать их Клаве пришлось одной: муж 18 марта 1980 года погиб на работе.

Юрий Анатольевич 25 лет руководил нефтебазой в Бердянске, а Владимир Анатольевич — директор одного из бердянских банков. Оба они рано поженились. У Юрия два сына: Дмитрий — врач, Максим — инженер.

У Владимира дочь Катя, студентка.

В 2002 году Клаве стало плохо после микроинсульта. И сын Юра забрал ее к себе «на дачу», в поселок, что в 5 км от Бердянска.

Моя средняя сестра Мария родилась в Ульяновской области в 1925 году. В 1943 году немцы, еще хозяйничавшие в Донбассе, послали молодежь на уборку урожая, где она наступила на противопехотную мину. Ей здорово досталось. Спасли ее немецкие врачи. Дали таблеток и бинтов, которых хватило на два года. Училась во Львове, где и вышла замуж. В 1951 году родила дочь Свету, в 1961 году — сына Юру. Один из осколков мины остался у нее в области сердца. Отец предлагал ей поехать в Москву на операцию. Но она слушать папу не захотела: «Он мне не мешает». Так с осколком и прожила до 75 лет. Света закончила Киевский политех, замужем. Живет в Киеве. У нее двое детей. Алина и Сергей. Последний учится в аспирантуре, возможно, пойдет по научной стезе.

Еще одна сестра — Лидия родилась в 1927 году.

Закончила Луганский фармацевтический институт.

В 1954 году вышла замуж за Якова, парня из Ровеньков.

В 1956 году в Кемерово у них родился сын Гена.

В 1983 году Яков Васильевич, работавший начальником газовой службы в г. Свердловске Луганской области, вернулся из поездки в Париж и позвонил жене в аптеку, которой она заведовала:

— Жду тебя. Хочу поесть мундерки с капустой.

— Подожди, прибыли лекарства, надо принять.

Это был их последний разговор. Жизнь Якова Васильевича на 56-м году оборвал инсульт. Повзрослевший сын пошел по стопам своего деда по отцу, стал алкоголиком, бомжем. Дома не живет. Лидия Яковлевна перенесла два инсульта за последние пять лет. В 2002 году ее лечили три месяца бесплатно: учли 45-летнюю работу на одном месте. Но левая рука все равно парализована. Живет одна. Изредка появляется сын. Приученный с детства к порядку, он все перестирает и погладит, а потом надолго исчезает. Чужие люди помогают ей готовить пищу. Я хотела забрать сестру к себе, но сама заболела. На этом все о моих сестрах.

О себе напишу, если хватит сил...»

Не написала.