Сиваш Вячеслав Иванович 1926г.р.

У деда Сиваша Ивана Тихоновича (1862-1913) было 6 хлопцев и 3 дивчины, самый старший Кузьма, потом Афанасий, потом Алексей, батько мой Иван, Микола и Дмитро. Дмитро погиб в гражданскую войну, а Алексей погиб в Отечественную войну. А все остальные остались, как бы сказать, живые. Жили они в дружбе, в гости ходили друг к другу. Особенно на праздники друг до друга съезжались. Как обычно, праздник был Троица. На Троицу все съезжаются до одного, потом до другого. Батько мой, Сиваш Иван Иванович (1894-1973) был кузнецом и, как бы это сказать, ещё с двигателями внутреннего сгорания работал. Про дядька Афанасия расскажу так: при царизме не знаю, а при советской власти он занимался пчеловодством. Антон тоже занимался пчеловодством и при советской власти работал комбайнером. Микола, дядько Микола, в магазине работал продавцом. А вот дядько Алексей не могу сказать, где он работал, не в курсе дела. А вот Кузьма был в сельском хозяйстве. А дивчата вышли замуж. Они тогда не выходили замуж, их выдавали. За одного хорошего мужчину. Було до них в гости прийдешь, так он водит по саду и рассказывает за яблоки, за груши. Жил тоже не в нашем селе, а как же оно называлось, Веселый хутор Черниговського района называли тогда, 16 верст, это больше чем километр. У них був один сын, не два, и одна девка. Занимался тоже сельским хозяйством. А теперь за батька, Сиваша Ивана Ивановича. Работал же он кузнецом в МТС (машино-тракторная станция) и давал электроэнергию на двигатели внутреннего сгорания. Воевать он не воевал. Старшего брата после оккупации забрали сразу и отвезли в Молочанск. Мать пошла туда, проведать, пришла, а его уже нет, на фронт отправили, писем нет и нет, как мать, знаете. Потом меня полевой военкомат брал, сосед, дед говорит (он по матери родня) - ото работаешь на аэродроме и работай, это полевой военкомат, сейчас в котел загонят тебя, ото и всё. Я его послушал и работал, но потом настоящий военкомат раз вызвал, второй раз вызвал, третий раз вызвали в военкомат. Отправили нас в г.Куйбышев. В Куйбышеве мы неделю побыли, приходим к военкому, говорим: «Вы или кормите нас или отправьте додому». Ну, отправили нас домой, а мать еду нам сюда в Куйбышев. В тот же день она в Куйбышев, а мы с Куйбышева домой.
Потом ещё один раз вызвали в военкомат и отвезли в Мелитополь. С Мелитополя вагон сформировали и отправили в Харьков в 1943 году. Отправили в Харьков в Богодухово, где мы приняли присягу и сформировали целый эшелон и отправили, нам не говорили куда. Это потом мы говорили, а когда горячая пища будет. Сухую давали, сухари, хлеб, еще какие-то консервы. Чай сами грели. Москву проехали ночью, никто ничего, в Ленинград привезли как раз только блокаду прорвали и нас туда сразу бросили. На станции нас принимали военные офицеры и в одного заметили, что штанов нет. Расстегнули шинели - у кого рубашки нет, у кого штанов. Этих, которые сопровождали нас, которые в вагоне были, тех не тронули. А которые, старые офицеры, их взяли и арестовали и провели сквозь нас и говорят: «Кого убьет, то хорошо а кто живой останется, обратно попадёт туда». Потом нам дали зенитные пушки и учили в школе, по-быстрому. Ребята молодые, в курсе дела, понимали все машины, как руль крутить, газом пользоваться - это и всё. Когда батарею полностью получили, нас вывезли на Охту. На Охте побыли, потом, когда немцев подальше отогнали от Ленинграда, нас сняли с этой Охты и вывезли в лес под Выборгом. А по-фински это Випури, одному как сказал, а он говорит, откуда ты знаешь, что по-фински так. А как же, у нас же переводные книжечки такие, словарик, название наше и по-финскому говорю. Мы не особенно разговаривали. Когда Финляндия капитулировала, нас убрали с фронта обратно в Ленинград. В Ленинграде мы уже стояли не на Охте, а на Васильевском острове между мостом лейтенанта Шмидта и Дворцовым мостом. Здесь Победу ждали, а потом нас вызвали и мы салютовали. Затем перевели в Московские казармы, а там ни окон, ни дверей, и начали всё это делать. Выдали плотницкие инструменты, материалы привезли. Двери поделали, потом окна поделали,
Конец 1 стр.
Начало 2 стр.
застеклили, нары себе начали делать. С Московских казарм перевели нас в Загорные? (нет, вышло из головы). Мы там постояли месяц, нет год, наш полк расформировали, некоторых оставили для обслуживания техники, а нас на распредпункт на Фонтанку. Были там недолго, покупатели приходили в пехоту звали, ребята говорили, ну что пойдем, а я говорю - землю гладить животом, как утюгом? Кто хочет, идите, а я не пойду. Потом покупатель на сопровождение поездов: не пойду я, говорю, сяду на платформу на площадке тормозной, аж на Дальний Восток привезли, а меня сняли с площадки, как сухарик. Так тулуп, так что тулуп, на котором ты будешь сидеть. Тулуп, когда ты будешь идти в нем, да валенки, нет говорю, тоже.
А потом уже приехал из Пскова принимать в танковую дивизию, спрашивает, тоже, подходим к нему или нет, а видно по погонам, что танкист. А вам артиллеристы надо, как же, что это за танк, без артиллерии? Говорю пиши, он записал фамилию, все ребята тоже записались. После завтрака выстроили и он вызывает. А этот же начальник у Фонтанки говорит не -не- не, их не раз вызывали, они дезертиры. Он тогда говорит, на тебе бумагу, а я пошел в штаб округа и там разберемся. Та забирай их. Нас привезли в Псков. В Пскове спрашивают - кто шофера, выйти со строя. Я выхожу, и ребята выходят, я умел только водить автомобиль, двигатели внутреннего сгорания не знал. Потом нас привели в казармы обедать. Ротный капитан Алексашин, их два было задержанных, старые ребята не ребята, с 1918 года один, что-то с 1923 года второй. Говорит командир роты - научи водить машину к вечеру. Чтобы они водили машины как вы. В парк привели, мне и ребятам сразу бронетранспортеры дали, одному парню, высокий, выше меня, а бронемашина старая как, Ленин, чтобы залезть, надо чтобы кто-то затолкнул и поехали. Шофер Трюфанов говорит- вот так ребята заводится, вот так, показывает, трогаемся с места, вот первую скорость включаем, постепенно, говорит, сцепление отпускаем, газ добавляем. Поехали на полигон. На меня, говорит, давай ты первый. Я начал ехать по оврагу, спускаешься, я поджимаю сильнее. Так ты что, шофер что ли? Какой я шофер, видишь, кресты на погонах. Приехали вечером, он говорит, вот этот забирай, это точно машину водит, как я. И так я стал, как офицеры, занятия проводить, а офицерня вся у меня тут в машине. А потом нас перевели в Эстонию. Там стояли парашютно-десантные войска, занимались нехорошими делами, их многих пересудили, а потом в Псков, а нас на их место. Это всё был один округ Ленинградский. И там я уже дослужился до 1950 года. Какие были там санкции уже не интересно. Когда встречаемся, вспоминаем. Ехал с Куйбышева на вокзал, смотрю, вроде, ротный, не ротный, майор Иван Онисимович Масычев, стал командиром роты когда Алексашина убрали. Я смотрю на него, вроде он, не он, говорю, Иван Онисимович, а он головой покрутил, сюда туда - а, значит, он. Подхожу, поздоровался с ним, он предлагает, пошли посидим в ресторане. Говорю, да мой поезд отправляется в Запорожье. Потом подходит его жена и не здоровается. Он говорит, слушай, а чего ты не здороваешься с этим человеком. Я его не знаю. А как приходил, варенички варила с сыром, так ты знала, тогда засмеялись. Так было вначале, когда учения - с эстонского колодца вытянешь бидон молока, ну что, его вылить, выкинуть? Смотрите, головы пооткручую, если выльете. Ребята молодые, заезжаю до него домой, а она говорит, а что я буду с ним делать? Нехай прокиснет, а потом творогу наделаешь, ну что, тебя учить, что ты не знаешь, как сохранять творог, трошки там, как-то посолить, женщин расспросишь, они знают. Так и ели творог. В 1950 году в декабре мне демобилизоваться. Начальник разведки дивизии, вернее наши, – оставайся. Говорю нет – надоело мне сколько лет под муштрой ходить. А ты, думаешь, дома не будешь под муштрой ходить. Там я, допустим, отработал свое время и свободный, куда схотел, туда и пошел, а тут я даже сплю под охраной, разве это не муштра. Потом вызывает начальник разведки дивизии, тоже с ним в хороших отношениях, было другой раз ему дрова помогу напилить, наколоть. Пилили мы с ним, конечно, вместе. А чего я попадал до него туда. В город отпустят, а увольнительную не давали, говорят, кто там тебя тронет. А внутренние войска такие на нас были злые, то, как увидят, что в черных погонах, а я тикать через
Конец 2 стр.
Начало 3 стр.
забор и до него, и там поработаю, вечером остаюсь ночевать, переночую. Шофер приезжает на работу его везти в штаб, а он говорит, ты сразу отвези этого в городок, а потом заедешь меня заберёшь. Он говорит, оставайся, в случае войны неужели мы тебя на передовую? Ты будешь среди нас, куда что-то отвезти, привезти, будет у тебя и водитель, и пулемётчик, и радист, оставайся. Офицерское звание присваиваем тебе сразу, лейтенанта, оставайся. Говорю, полковник, ни в коем случае. И потом я демобилизовался. Первый раз в отпуск приезжал. Так как у ротного спрашивал, ты в отпуске был, говорит, два раза был, а я ни разу не был, всё время с вами находился в городке. Он ничего не сказал, в караул пошли. На разводе говорит, утром прийдешь в штаб, оформишь отпускную. На двухсменный пост поставили меня. Прихожу утром в штаб, сколько ж мне на дорогу надо дать, а так только 10 суток дали, говорю Запорожская область Пологовский район, а там по речке еще надо плыть. А когда по реке надо больше добавлять 100 км на сутки, а там меньше. Он посмотрел, разве то речка, там же только на вагонах. Говорю, ты дал только 10 суток, это я туда и назад только доберусь, а мне, может, и больше захочется. Дали 14 суток, приехал поздно. В Пологах на станции переночевал. А когда ехал, одна женщина говорит, а дома знают? Нет, я и телеграмму не давал. А как же ты до Тарасовки доберешься? На вокзале переночую, не первый раз. Я тебя в гостиницу поселю. Говорю, у меня грошей нет, дали только 13 рублей. Переночевал в гостинице. Тётка ничего не взяла, в гостинице никого не было, только швейцар, тётка и я. Говорю, у Вас есть чай попить, а она - сейчас согрею, только без заварки, в поездах тоже так дают. Открываю чемодан, достаю пряники сахар. Попили с ней чай, а она говорит, спасибо тебе. Потом говорю, дайте кружку, сахара Вам наберу, бесплатно ж переночевал. Набрал кружку сахара, она говорит, ой спасибо, це хоч внучкам буде. Утром чай попил, думаю, зайду на базар, может там кто-то знакомый есть. Зашел на базар, увидел которого вместе брали в армию, когда в Ленинград приехали, его ударила, как мы называем, черная болезнь, затрусило, его в больницу из больницы и отправили домой. Я его увидел, а он говорит - а тут машина. Мы поехали машиной, в центре Тарасовки вышли, идем по селу, дохожу до села, это на праздник Троица Храм. До дому подходим, батько выходит со двора на работу, посмотрел и пошел дальше. А хлопцы кажуть, дядько Иван, а кого мы вам ведём? Он остановился, тут же поздоравались с батьком, он не знал, я телеграммы не давал. Потом во двор поворачую, мать выходит, она в доме прыбирала. Подмазувала, подбелювала, як глянет, шо я иду, узнала. Тогда черепки все попадали с рук. Побыл 10 дней, никуда не пойти, ничего. Это было в 1949 году, хоть уезжай. Потом, все-таки высидел, дождался, а старший брат Сашко отвёз меня на станцию. Еще раз потом в отпуск приходил за отличное ведение службы. Один раз ротный говорит, поедешь со мной, за адъютанта не дают дорожных, а положено, чтобы адъютант со мной ездил. Поедешь? Только документы у меня будут, я там отмечу, а ты с Москвы доедешь зайцем. Зайцем, говорю, мне не привыкать. Зашёл в вагон, а проводница: Ваш билет? Говорю, Ваш нарком нашему наркому должен, она засмеялась, я ей потом рассказал, так и так, и сказал, что первый раз меня в отпуск отпустили под таким-то предлогом. Так что, девочки, будь добры. На самой верхней полочке пролежал и уже сюда приехал, то-же самое, и уже возвращался. Потом на Ленинградском вокзале, Московский и Ленинградский через площадь, походил немного, вышел на улицу, пошел в ресторан горячего покушать, выхожу оттуда, когда и он с семьей уже билет закомпостировал. А первый раз, когда приезжал в отпуск, захотелось в Ленинград, все-таки в Ленинграде сколько пробыл, больше года, думаю, поеду, посмотрю, уже ж период времени прошел. Приехал в Ленинград, поехал сразу где мы впервые стояли, эти землянки разровнены, потом на Васильевский остров, где мы стояли, тоже ничего нет. Я в Москву обратно приехал. В Москве надо закомпостировать билет в Прибалтику, а кассирша говорит, не -не- не, иди в комендатуру и он должен отметить. Говорю, что это такое, везде без комендатуры, а тут комендатура, не знаю такое указание. А там у людей отбирают отпускные командировочные. Говорят, 10 дней поработаете у нас, а потом мы Вам
Конец 3 стр.
Начало 4 стр.
закомпостируем и поедете туда, куда Вам надо. Я повернулся и вышел, потом опять до кассирши - если я вовремя не прибуду, меня посадят. Представляете что такое посадить на гауптвахту. Говорит, я тебе посоветую как быть, сейчас будет пригородный ехать на такой-то платформе, сидайте до последнего, а там тогда уже закомпостируешь и поедешь туда, куда тебе надо. Так и получилось, приехал, закомпостировал, а потом ребята, там один, тоже его арестовали в Москве, а ты как, говорит, дома оказался. Я ж не ты, я, говорю, отдельный разведывательный батальон, у меня голова соображает в другую сторону. Как? Говорю, а я вышел оттуда и до кассирши. Она посоветовала мне на пригородный, а там закомпостируешь и будешь ехать следом. Отдельный разведывательный батальон? Но так бы сразу и сказали, мы ж не знали. Или ещё, когда молодежь получили, как раз была московская комиссия, проверяли знания молодежи. И там боевые три книги, устав, строевая дисциплинарная внутренних войск- вот это их спрашивали. А потом одного спрашивают, а вот как Вы будете стрелять по воздуху, какой учет будет? Нет, их не обучали, мы только с пулемета обучали и с автомата. И я ж там сидел с ними. А Вы? Встаю, говорю, видите, это рассказывать очень долго, я лучше напишу на доске, пусть они запомнят, кому надо. Ну я формулу записал и ротный же тут был. Записал формулу на доске, а потом когда уже кончилась эта проверка, ротный говорит: откуда ты знаешь? А я - у нас стрельба только по воздуху была, а не по наземным. Да Вы и по земле тоже учили. Ну а потом, как- то, стрельба была офицерская с пушек, командир батареи выстрелил, командует, расстояние такое-то. И ротному подошла очередь, я встал и говорю:- слушай, что я буду говорить, выполняй, и передавай наводчикам. Я ему говорю так и так, наводчикам громко, всю формулу сказал. Выстрелил – попал. Начальник разведки дивизии подходит: что ты там ему шепотив. Говорю, нашепчу, наколдую и тебе. Он говорит, вот смотри на командира батареи, пехотинец, а говорит попал в цель точно, а ты тоже неплохо, но артиллерист должен стрелять хорошо. А потом его очередь, я подхожу и говорю, слушай внимательно, только и то передает наводчикам, а потом огонь – то же самое. Ну, говорит, ты – колдун. Я ж зенитный артиллерист и воевал.
А домой я вернулся в 1950 году, в декабре месяце. Хотел остаться в колхозе. Старший брат агрономом работал. Я как-то зашел в контору, брату говорю, пошли додому, будем обедать, все вместе. Председатель колхоза говорит, а куда ты думаешь поступать. Я говорю, дашь мне машину или трактор, лучше б машину, я останусь тут. Да я, говорит, тебе, пряничек, ничего не дам, начал оскорблять меня. Я говорю, ты хамло, и не будешь ты председателем. Тебя выгонят отсюда с председателей. Потом устроился на Запорожсталь и так, как устроился и пока на пенсию не ушёл. Нет, я еще два года работал, внук родился, а жинка на пенсию. Ей рабочего времени хватило. Да на одном поселке. Я на Запорожстали, а она в школе учительницей. Ну, по-первах, я не знал что учитель. Она мне понравилась так, а потом же опосля, когда побольше узнали, думаю, так это ж тоже не погано, дети пойдут, будем детей трошки поддерживать. Я женился в 1953 году. Как- то приезжаю в гости, а старший брат говорит, это твоя работа, что председателя сняли. Я говорю, его давно надо гнать, дурака такого. Он даже не может разговаривать с людьми. Другой бы так.
Прожили больше 50 лет и золотая свадьба была. Да, сейчас мне 82, 83-й. Вот я сейчас покажу Вам фотографии нашего рода. Был голод, помню хорошо, было, мать буряк принесёт, кормовый. А шо ты исы буряк, дай и нам, так мы ото налягалы на буряки, а потом, уже весной, буряков не было. Ты ничого, а я слабший лежав, и вже бредив. 1933 год. Батько каже, ну ты что-нибудь добавь ему. Я ему добавлю, а завтра что. А завтра никому ничего не будет. Батько подняв меня, нечего лежать, надо на улицу. Выгнав на улицу ходыты, и ото я вже ходыв так и очухався. А весной пошли грицики, то-ли пуцики, на акации цвет, а он же хороший, сладкий и укроп. Мать хлеб кушать чуть-чуть давала, так это уже позже. О, эти, которые знали, у песок закопали у бочки зерно. Начали выкачивать хлеб, мать одна была, а батько тут, у Запорожье, строил плотины, и так
Конец 4 стр.
Начало 5 стр.
выжили. Ну а потом батько вернулся, верней, его колхоз отозвал. Он специалист и его отпустили со стройки, и всё.
Внук работает в данное время директором ассоциации литейщиков, тот директор их умер, а его избрали. Молодой парень 28 лет, а бабушка помогала, когда в школе учился. Школу он окончил на отлично, институт тоже кончил на отлично, аспирантуру тоже закончил, но, говорит, времени пока нет защищаться. Внук Малый Александр Валентинович. Внук, как бы это сказать, и не женатый и женатый, документально не оформлено. А дочка тоже окончила институт. Записал Новиков Андрей Владимирович в г.Запорожье 8 января 2008 года.
Конец статьи.