Начало текста 537 страницы
Клюет, и бросает, и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно;
Зовет меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай улетим!
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора.
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляет лишь ветер...
Да я!»
Много позже узнал, что это «Узник» А. Пушкина. Но только сейчас задумался, почему отец, не читавший поэзии вообще и не знавший наизусть ничего из фольклора или поэтического репертуара, выучил вдруг «Узника». Значит, в душе его это стихотворение находило живой отклик, да такой, что ни жестокая война, ни контузия не стерли в памяти проникновенных строк.
А чем конкретно был индуцирован этот отклик, приходится только гадать. Ясно только, что откликнулись далеко не оптимистические впечатления, вынесенные им, судя по всему, из периода коллективизации или «обострения классовой борьбы» на контрреволюционном Дону.
Военное и послевоенное время не отличались избытком продовольствия. Отец и мать, работавшие в училище, получали на четверых по карточке 500 граммов хлеба в день. И когда мать вручала мне мой дневной паек — 125 граммов хлеба — у меня каждый раз просыпался зверский аппетит, желание проглотить этот кусочек сразу, целиком. Как и все дети войны, активно искал и находил растительную пищу весной, летом и осенью. Конечно, фрукты считались деликатесами, но чужие сады большей частью были вырублены, а что осталось, хорошо охранялось. Не охранялись дикие маслины и абрикосы в лесопосадках.
Подножный корм составляли калачики, сердцевина молодых лопухов, молодой укроп, горох, паслен и пр. Зеленые щи из крапивы и щавеля соблазнительны до сих пор. Особо нравились похожие на сирень, но более крупные кисти цветущей акации, желтой и белой, в изобилии встречавшейся на территории училища. Но в цветках этих попадались жучки с твердым хитиновым панцирем. Как-то с голодухи наелся белой акации, не разглядывая внутренности цветков. Спустя несколько часов режущая боль в животе заставила кататься по полу и запомнилась на всю жизнь.
Зимой на доппаек шли семена льна и макуха (жмых), которую отец умудрялся привозить с маслобойки. Однажды достался кусочек консервированной американской говядины. Она показалась «слаще мирра и вина».
В 1948 году на берегу полноводной в те времена Волновахи, неподалеку от действовавшей тогда водяной мельницы, родители начали строить саманный домик. Однажды с утра и до позднего вечера на костлявом
Конец текста 537 страницы
Клюет, и бросает, и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно;
Зовет меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай улетим!
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора.
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляет лишь ветер...
Да я!»
Много позже узнал, что это «Узник» А. Пушкина. Но только сейчас задумался, почему отец, не читавший поэзии вообще и не знавший наизусть ничего из фольклора или поэтического репертуара, выучил вдруг «Узника». Значит, в душе его это стихотворение находило живой отклик, да такой, что ни жестокая война, ни контузия не стерли в памяти проникновенных строк.
А чем конкретно был индуцирован этот отклик, приходится только гадать. Ясно только, что откликнулись далеко не оптимистические впечатления, вынесенные им, судя по всему, из периода коллективизации или «обострения классовой борьбы» на контрреволюционном Дону.
Военное и послевоенное время не отличались избытком продовольствия. Отец и мать, работавшие в училище, получали на четверых по карточке 500 граммов хлеба в день. И когда мать вручала мне мой дневной паек — 125 граммов хлеба — у меня каждый раз просыпался зверский аппетит, желание проглотить этот кусочек сразу, целиком. Как и все дети войны, активно искал и находил растительную пищу весной, летом и осенью. Конечно, фрукты считались деликатесами, но чужие сады большей частью были вырублены, а что осталось, хорошо охранялось. Не охранялись дикие маслины и абрикосы в лесопосадках.
Подножный корм составляли калачики, сердцевина молодых лопухов, молодой укроп, горох, паслен и пр. Зеленые щи из крапивы и щавеля соблазнительны до сих пор. Особо нравились похожие на сирень, но более крупные кисти цветущей акации, желтой и белой, в изобилии встречавшейся на территории училища. Но в цветках этих попадались жучки с твердым хитиновым панцирем. Как-то с голодухи наелся белой акации, не разглядывая внутренности цветков. Спустя несколько часов режущая боль в животе заставила кататься по полу и запомнилась на всю жизнь.
Зимой на доппаек шли семена льна и макуха (жмых), которую отец умудрялся привозить с маслобойки. Однажды достался кусочек консервированной американской говядины. Она показалась «слаще мирра и вина».
В 1948 году на берегу полноводной в те времена Волновахи, неподалеку от действовавшей тогда водяной мельницы, родители начали строить саманный домик. Однажды с утра и до позднего вечера на костлявом
Конец текста 537 страницы
Сайт посвящен 100-летию со дня рождения моего отца Сиваша Григория Федоровича, который родился 27 сентября 1908 года по старому стилю в с. Петропавловке, Бердянского уезда, Таврической губернии; в настоящее время с. Тарасовка, Пологовского района, Запорожской области в России и всем, кто его знал, со словами благодарности.