Начало текста 536 страницы
и своего собственного, взорвали великолепный мост через Кальмиус, соединявший Раздольное и Васильевку. Взрывов было несколько, грохот и дым от них был слышен и виден по всей округе.
В память о немцах в нашем доме осталась довольно объемистая книга на русском языке, которую я со временем внимательно перечитывал. Агитационный характер книги, где чередовались коротенькие тексты о русских и немецких знаменитостях, а на каждой странице присутствовала пословица, сомнений не вызывал. Из этой книги впервые узнал, что Лев Толстой — граф, а «немец без шутки с лавки не свалится». Пословицу эту явно переводил иностранец. Много внимания и фотографий посвящались Гитлеру и автобанам. Действительно, первый автобан между Кельном и Бонном построил Гитлер. И первоклассные автодороги по всей Германии, обеспечивавшие стремительную переброску войск и военных грузов, появились именно при нем.
Вскоре после ухода немцев и восстановления Советской власти нам предложили освободить служебную квартиру. Поселились на окраине Раздольного в так называемой Захаровке. Общаясь с местными пацанами, очень быстро и без усилий освоил разговорный греческий язык, чего не могу сказать о немецком, который бестолково преподавали в школе и вузе. Зато, готовя кандидатский минимум по deutsche Sprache, нанял репетитора и через месяц уже изъяснялся на этом языке на бытовые темы. Правда, отсутствие разговорной практики стирает любые лингвистические познания.
В сентябре 1945 года пошел в школу. Первоклашек было сотни две на четыре класса. Тетради и букварь отсутствовали. С собой полагалось носить чернильницу-непроливайку и ручку. Мать сшила сумку, которую вешал на плечо. Примерно через месяц пришел домой без фуражки, которую «посеял» в чужом саду. Мать рассердилась и запретила ходить в школу, чем только меня обрадовала: научиться читать без букваря я никак не мог.
Зимой 1946 года отец вернулся с японского фронта, где их держали в резерве, перемещая постепенно на восток.
Самое существенное, что запомнилось, кроме общей радости и немецкой губной гармошки, на которой я с удовольствием пиликал, это стихотворение, которое отец знал наизусть и заставил выучить меня:
«Сижу за решеткой в темнице сырой,
Вскормленный в неволе орел молодой;
Мой грустный товарищ, махая крылом.
Кровавую пищу клюет под окном.
Конец текста 536 страницы
и своего собственного, взорвали великолепный мост через Кальмиус, соединявший Раздольное и Васильевку. Взрывов было несколько, грохот и дым от них был слышен и виден по всей округе.
В память о немцах в нашем доме осталась довольно объемистая книга на русском языке, которую я со временем внимательно перечитывал. Агитационный характер книги, где чередовались коротенькие тексты о русских и немецких знаменитостях, а на каждой странице присутствовала пословица, сомнений не вызывал. Из этой книги впервые узнал, что Лев Толстой — граф, а «немец без шутки с лавки не свалится». Пословицу эту явно переводил иностранец. Много внимания и фотографий посвящались Гитлеру и автобанам. Действительно, первый автобан между Кельном и Бонном построил Гитлер. И первоклассные автодороги по всей Германии, обеспечивавшие стремительную переброску войск и военных грузов, появились именно при нем.
Вскоре после ухода немцев и восстановления Советской власти нам предложили освободить служебную квартиру. Поселились на окраине Раздольного в так называемой Захаровке. Общаясь с местными пацанами, очень быстро и без усилий освоил разговорный греческий язык, чего не могу сказать о немецком, который бестолково преподавали в школе и вузе. Зато, готовя кандидатский минимум по deutsche Sprache, нанял репетитора и через месяц уже изъяснялся на этом языке на бытовые темы. Правда, отсутствие разговорной практики стирает любые лингвистические познания.
В сентябре 1945 года пошел в школу. Первоклашек было сотни две на четыре класса. Тетради и букварь отсутствовали. С собой полагалось носить чернильницу-непроливайку и ручку. Мать сшила сумку, которую вешал на плечо. Примерно через месяц пришел домой без фуражки, которую «посеял» в чужом саду. Мать рассердилась и запретила ходить в школу, чем только меня обрадовала: научиться читать без букваря я никак не мог.
Зимой 1946 года отец вернулся с японского фронта, где их держали в резерве, перемещая постепенно на восток.
Самое существенное, что запомнилось, кроме общей радости и немецкой губной гармошки, на которой я с удовольствием пиликал, это стихотворение, которое отец знал наизусть и заставил выучить меня:
«Сижу за решеткой в темнице сырой,
Вскормленный в неволе орел молодой;
Мой грустный товарищ, махая крылом.
Кровавую пищу клюет под окном.
Конец текста 536 страницы
Сайт посвящен 100-летию со дня рождения моего отца Сиваша Григория Федоровича, который родился 27 сентября 1908 года по старому стилю в с. Петропавловке, Бердянского уезда, Таврической губернии; в настоящее время с. Тарасовка, Пологовского района, Запорожской области в России и всем, кто его знал, со словами благодарности.