Начало текста 360 страницы
показал на здоровую кучу разных труб, которые полагалось резать на 4-метровые куски. После этого на специальном станке предложили сваривать дымогарные трубы для паровозных топок. Выдали личное клеймо — № 16. С этим клеймом Иван Кравчун не расставался с 1942 по 1945 год. Освободили их американцы. После фильтрационного лагеря Иван попал в воинскую часть по сбору трофейного оружия, а потом — на сельхозработы в Германии. Пожилой немец научил запрягать здоровых битюгов, научил управлять сноповязалкой.
В Шевченко вернулся в ноябре 1946 года. Попробовал поступить в Ореховский техникум. Написал заявление, биографию, прошел медкомиссию. Председатель комиссии, увидев слова «был в Германии», тут же сказал:
— Ты нам не подходишь.
В Пологовском железнодорожном училище история повторилась. Пришлось идти в колхоз и посещать курсы трактористов.
Однажды в 1947 году рядом с ним остановилась большая грузовая машина, в кузове которой находились скаты. Шофер с улыбкой спрашивает:
— Где тут дорога на Пологи?
Иван показал, а вопрос повторился. Шофером был «дядя Гриша», Григорий Федорович Сиваш. Выяснив ситуацию, он предложил Ивану поступить на курсы шоферов и прогуляться к фундаменту ветряной мельницы, некогда принадлежавшей Александру Ивановичу Сивашу. Придя на место, Григорий Федорович якобы сказал:
— Ваня, вот на этом месте, рядом с мельницей, ночью мы с Ефимом, мельником, похоронили твоего деда, моего отца Федора Андреевича. Бандиты забирали у него всю еду, которую ему давал Ефим или привозил я.
Далее в изложении Ивана Максимовича:
«Почему Федор Андреевич прятался, почему забирали еду, я не выяснил. Помню только, что раскулачивание в Тарасовке было в 1932 году. Федора Андреевича и семью действительно раскулачили. Сначала переселили в какой-то домишко, а потом эти, в фуражках, ночью его забрали. Я готов показать хоть сейчас место захоронения. В моей памяти Федор Андреевич — энергичный, подвижный старик с бородой». (Раскулачивание, по архивным данным, происходило в 1930 году, когда Федору Андреевичу было около 50 лет, а Ивану Максимовичу — 5, «Старик с бородой» — это Андрей Иванович. — Авт.)
В 1950 году получил я письмо от Григория Федоровича. Он приглашал приехать к нему, писал, как проехать в Раздольное. К этому времени я окончил курсы шоферов. Поехал немедля. С грехом пополам добрался до училища. Нашел Григория Федоровича. Через два дня он повез меня в Донецк, в какое-то автохозяйство. Мне дали на выбор ЗИС-150 и «форд», залепленные грязью. Выбрал ЗИС-150, отмыл, очистил, залил масло. Попробовал завести. К моему удивлению, он завелся. Дали мне общежитие.
Конец текста 360 страницы
показал на здоровую кучу разных труб, которые полагалось резать на 4-метровые куски. После этого на специальном станке предложили сваривать дымогарные трубы для паровозных топок. Выдали личное клеймо — № 16. С этим клеймом Иван Кравчун не расставался с 1942 по 1945 год. Освободили их американцы. После фильтрационного лагеря Иван попал в воинскую часть по сбору трофейного оружия, а потом — на сельхозработы в Германии. Пожилой немец научил запрягать здоровых битюгов, научил управлять сноповязалкой.
В Шевченко вернулся в ноябре 1946 года. Попробовал поступить в Ореховский техникум. Написал заявление, биографию, прошел медкомиссию. Председатель комиссии, увидев слова «был в Германии», тут же сказал:
— Ты нам не подходишь.
В Пологовском железнодорожном училище история повторилась. Пришлось идти в колхоз и посещать курсы трактористов.
Однажды в 1947 году рядом с ним остановилась большая грузовая машина, в кузове которой находились скаты. Шофер с улыбкой спрашивает:
— Где тут дорога на Пологи?
Иван показал, а вопрос повторился. Шофером был «дядя Гриша», Григорий Федорович Сиваш. Выяснив ситуацию, он предложил Ивану поступить на курсы шоферов и прогуляться к фундаменту ветряной мельницы, некогда принадлежавшей Александру Ивановичу Сивашу. Придя на место, Григорий Федорович якобы сказал:
— Ваня, вот на этом месте, рядом с мельницей, ночью мы с Ефимом, мельником, похоронили твоего деда, моего отца Федора Андреевича. Бандиты забирали у него всю еду, которую ему давал Ефим или привозил я.
Далее в изложении Ивана Максимовича:
«Почему Федор Андреевич прятался, почему забирали еду, я не выяснил. Помню только, что раскулачивание в Тарасовке было в 1932 году. Федора Андреевича и семью действительно раскулачили. Сначала переселили в какой-то домишко, а потом эти, в фуражках, ночью его забрали. Я готов показать хоть сейчас место захоронения. В моей памяти Федор Андреевич — энергичный, подвижный старик с бородой». (Раскулачивание, по архивным данным, происходило в 1930 году, когда Федору Андреевичу было около 50 лет, а Ивану Максимовичу — 5, «Старик с бородой» — это Андрей Иванович. — Авт.)
В 1950 году получил я письмо от Григория Федоровича. Он приглашал приехать к нему, писал, как проехать в Раздольное. К этому времени я окончил курсы шоферов. Поехал немедля. С грехом пополам добрался до училища. Нашел Григория Федоровича. Через два дня он повез меня в Донецк, в какое-то автохозяйство. Мне дали на выбор ЗИС-150 и «форд», залепленные грязью. Выбрал ЗИС-150, отмыл, очистил, залил масло. Попробовал завести. К моему удивлению, он завелся. Дали мне общежитие.
Конец текста 360 страницы
Сайт посвящен 100-летию со дня рождения моего отца Сиваша Григория Федоровича, который родился 27 сентября 1908 года по старому стилю в с. Петропавловке, Бердянского уезда, Таврической губернии; в настоящее время с. Тарасовка, Пологовского района, Запорожской области в России и всем, кто его знал, со словами благодарности.