Начало текста 328 страницы
Расставшись с дорожным строительством и разменяв девятый десяток прожитых, далеко не безоблачных, лет, отец по-прежнему оставался мобильным и деятельным, тактичным и внимательным, но вместе с тем способным после бутылки водки сесть за руль (деревня не город) и управлять автомобилем как ни в чем не бывало. Он отказывался сокращать поголовье своих овец и прочей живности, хотя возмужавшие на хороших травостоях бычки не раз заставляли его проявлять максимум физических возможностей, демонстрировать атлетические способности в беге и силовой выносливости.
Однажды, будучи в отпуске, я предложил отцу закрыть его «овечью» очередь. Едва стало светать, мы подошли к кошаре, где находилась вся раздольненская отара овей, около трех тысяч голов. Кроме ночного сторожа никого вблизи не было. Вскоре появились «начальники» и стали по одной выпускать овей из кошары, предварительно проверяя «состояние здоровья» каждой. У некоторых овец имелись загнивающие раны, которые тут же «квачом» обрабатывали густой жидкостью с запахом карболки.
Меня определили подпаском к бывалому чабану Семену Битюку, мигранту из Молдавии. Он так уверенно «гутарил» на местном греческом, что догадаться о его молдавском происхождении вряд ли кто мог. Блеющая и мекающая отара двинулась в степь. Впереди всех оказались козы в количестве нескольких десятков. Эта «могучая кучка» в последующем доставила мне больше хлопот, чем почти трехтысячная овечья орда. Возглавляемые бородатым козлом, козы постоянно стремились куда-нибудь удрать. Щипание травы, казалось, их вообще не интересует. Битюк, наблюдая мои марш-броски, снисходительно ухмылялся: он знал, что поручать подпаску.
Козлу особенно нравились лесопосадки и крутые пригорки, в том числе железнодорожная насыпь, за которую он вместе с козами постоянно стремился проскочить. Убегавшись за ними основательно, я уже подумывал, дотяну ли до конца дня. Но где-то в полдень Семен вывел отару на «тырло», где овцы расположились на отдых. К удивлению, козы их поддержали. Жаркая, душная атмосфера неожиданно разразилась грозой с проливным дождем. Удары грома пугали овец, и отара стала метаться, дробясь на части, которые скрывались в лесопосадке. Ситуация стремительно осложнялась. Но тут неожиданно появился Григорий Федорович, и мы втроем под дождем и молниями, в сопровождении оглушительных раскатов грома, загнали в конце концов всех овец в кошару.
— Ну что, генеральный директор, где легче работать? — спросил меня отец, когда мы возвращались домой.
— Директором легче, — ответил я.
Умер Григорий Федорович в возрасте 89 лет в Раздольном, перед этим совершив многомесячное турне по маршруту Раздольное — Екатеринбург — Сургут — Раздольное (см. № 41 и 42 цветн. вкладки).
Конец текста 328 страницы
Расставшись с дорожным строительством и разменяв девятый десяток прожитых, далеко не безоблачных, лет, отец по-прежнему оставался мобильным и деятельным, тактичным и внимательным, но вместе с тем способным после бутылки водки сесть за руль (деревня не город) и управлять автомобилем как ни в чем не бывало. Он отказывался сокращать поголовье своих овец и прочей живности, хотя возмужавшие на хороших травостоях бычки не раз заставляли его проявлять максимум физических возможностей, демонстрировать атлетические способности в беге и силовой выносливости.
Однажды, будучи в отпуске, я предложил отцу закрыть его «овечью» очередь. Едва стало светать, мы подошли к кошаре, где находилась вся раздольненская отара овей, около трех тысяч голов. Кроме ночного сторожа никого вблизи не было. Вскоре появились «начальники» и стали по одной выпускать овей из кошары, предварительно проверяя «состояние здоровья» каждой. У некоторых овец имелись загнивающие раны, которые тут же «квачом» обрабатывали густой жидкостью с запахом карболки.
Меня определили подпаском к бывалому чабану Семену Битюку, мигранту из Молдавии. Он так уверенно «гутарил» на местном греческом, что догадаться о его молдавском происхождении вряд ли кто мог. Блеющая и мекающая отара двинулась в степь. Впереди всех оказались козы в количестве нескольких десятков. Эта «могучая кучка» в последующем доставила мне больше хлопот, чем почти трехтысячная овечья орда. Возглавляемые бородатым козлом, козы постоянно стремились куда-нибудь удрать. Щипание травы, казалось, их вообще не интересует. Битюк, наблюдая мои марш-броски, снисходительно ухмылялся: он знал, что поручать подпаску.
Козлу особенно нравились лесопосадки и крутые пригорки, в том числе железнодорожная насыпь, за которую он вместе с козами постоянно стремился проскочить. Убегавшись за ними основательно, я уже подумывал, дотяну ли до конца дня. Но где-то в полдень Семен вывел отару на «тырло», где овцы расположились на отдых. К удивлению, козы их поддержали. Жаркая, душная атмосфера неожиданно разразилась грозой с проливным дождем. Удары грома пугали овец, и отара стала метаться, дробясь на части, которые скрывались в лесопосадке. Ситуация стремительно осложнялась. Но тут неожиданно появился Григорий Федорович, и мы втроем под дождем и молниями, в сопровождении оглушительных раскатов грома, загнали в конце концов всех овец в кошару.
— Ну что, генеральный директор, где легче работать? — спросил меня отец, когда мы возвращались домой.
— Директором легче, — ответил я.
Умер Григорий Федорович в возрасте 89 лет в Раздольном, перед этим совершив многомесячное турне по маршруту Раздольное — Екатеринбург — Сургут — Раздольное (см. № 41 и 42 цветн. вкладки).
Конец текста 328 страницы
Сайт посвящен 100-летию со дня рождения моего отца Сиваша Григория Федоровича, который родился 27 сентября 1908 года по старому стилю в с. Петропавловке, Бердянского уезда, Таврической губернии; в настоящее время с. Тарасовка, Пологовского района, Запорожской области в России и всем, кто его знал, со словами благодарности.